Юрий Астров

 

ИСКУССТВО ЧТЕНИЯ КАК ИСКУССТВО ИГРЫ В “БРОДИЛКУ”, или КАК СДЕЛАТЬ ФАНТАСТИКУ ЛИТЕРАТУРОЙ?

Когда нет надежды в обществе, функция интеллигенции – создавать идеалы.

А.Д.Сахаров.

 

МИМО МЭЙНСТРИМА

 

Недавно в программе “Культурная революция” телеканала “Культура” Наталья Иванова высказалась в том смысле, что среди массы литературного ширпотреба, не попадающего в поле зрения критиков, могут быть книги, которые спасут русскую литературу – новизной тем, новизной приемов, новизной жанров. Надо напомнить, что темой обсуждения был вопрос “Умерла ли литература?”, а среди диспутантов –  ведущие критики России и среди них - даже Лев Аннинский (который именно этот тезис и отстаивал).

Что хотелось бы сказать? Чтоб вы так жили, как  наша родная покойница!

А теперь – небольшая история, которая имеет к затронутому  вопросу самое непосредственное отношение.

Я не поклонник Т. Толстой. Скажу больше: при определенных литературных способностях ее репутация, на мой взгляд, – величина дутая. Те сопливые рассказы, с которыми Толстая выступила в период перестройки (будь она неладна), было легко не заметить. И не заметили бы, даже не опубликовали, – если бы не дедушка, придворный прозаик Иосифа Виссарионовича (при всем том – литератор огромного дарования) да еще не папаша-академик, популярный в среде ленинградской интеллигенции. Поэтому “симпатичный талант” (как выразились бы сто лет назад) немедленно раздули до гения. Примерно как либеральные профессора Санкт-Петербургского университета принимали экзамены у экстерна Владимира Ульянова: выгнали за политику из Казанского университета? Ах, сатрапы! Да еще брат – цареубийца?! Пять!

(Неудивительно, что молодой юрист в роли помощника присяжного поверенного аккуратно проиграл все порученные ему дела.)

Толстая немедленно уверовала в свою гениальность. Но репутацию надо как-то поддерживать. Рассказики – рассказиками, однако внучке Алексея Николаевича просто неудобно не написать роман. И вот, после десяти лет почти полного литературного молчания и сидения на "златом крыльце"  (публицистической болтовни хватало, Татьяна из прекрасного далека Америки учила россиян, как надо жить)  появился шедевр – “Кысь”.

И критики призадумались. А поскольку долго думать у критиков не принято, да и некогда (журналы и газеты, слава богу, выходят регулярно) – согласованное, хотя и несколько растерянное  мнение выработалось быстро: “С одной стороны, нельзя не признать, но, с другой стороны, нельзя не отметить”. То есть… критика дружно стала в тупик.

Между тем загадка проста: Т. Толстая написала политизированное фэнтези, причем далеко не лучший образец этого жанра, - потому что в таких жанрах надо иметь некоторый опыт. Этаких "кысей" на книжном рынке – завались, причем многие из них написаны куда как более умело и умно, чем у дочки академика. Почитали бы фантастику критики - сообразили бы, что все, что мучило дочь академика, написано задолго до ее "Кыси".  Но вот беда -  критики, что  присуждают "Букеры" и  "Антибукеры", фантастику принципиально не читают. А вот "Кысь" прочитали… Причина - репутация Татьяны. Она же вроде бы не фантаст! У нее же имя (конечно, дедушкино, но тем не менее…). Уж если некоторые снобы отказываются прочесть книгу, изданную в серии "Звездный лабиринт" (издательство "АСТ") - что ж говорить не о снобах?  Они ведь ориентируются на Анненского и Золотусского, хотя всячески  это отрицают. Поэтому как отнестись к данной "кыси" – ребятишки не поняли, хоть, как мне кажется, и почитывают тайком В.Сорокина. На сон грядущий. Но на всякий случай увенчали литераторшу хоть скромными, однако все же лаврами. (А судя по последним критическим публикациям в толстых журналах - о том, что лавры все  ж таки скромные - уже забыли. Шедевр!)

Но в то время… Фэнтези!! Увенчали!!!

Дорогие наши ведущие, неведущие и завидущие критики верно поняли опасность нынешнего мэйнстрима. Лет пятнадцать подряд они увенчивали лаврами писателей типа Шарова-младшего или Павлова, чьи книги (будь они о родстве Сталина и мадам де Сталь или об афганской войне)  очень приятно анализировать, но невозможно читать. И теперь, когда сей мэйнстрим совсем потерял широкого читателя – поднялся крик: литература умерла! Роман умер!

Теперь они спорят уже не о смерти литературы, а о ее причинах. (“Нет больше в России писателей. Нет, и не будет”. А. Шаталов. “Путешествие в страну мертвых”. “Дружба народов” N2, 2002 г.)  Реквием  пропет. Факт констатирован. Но не объяснен. Странный парадокс - литература умерла, а неистребимый критик остался!  И каждый критик хочет есть. Против природы не попрешь! А на падали много не попируешь.)

А почему же литература в России умерла? (И ведь, судя по тиражам толстых журналов, так оно и есть – в определенной степени…)

Могу загадку разрешить. Хотя литературоведческим  образованием я не обременен, уверен, что вскоре мою точку зрения разделит вся критика страны, которая вконец оголодает по причине отсутствия предмета препарирования.

Умерла не вся литература. Умерла или умирает некоторая ее часть.

Литература, о которой критики говорят, умерла, потому что пропал сюжет. Плюс к тому в книгах высоколобых отсутствует динамика, темпоритм, зато присутствуют крайне неприятные герои. Уж дерьмо-то, по крайней мере, жрать не стоило бы. А если герой его жрет (в буквальном смысле слова) – читатель книгу жрать не будет.  Врожденная брезгливость не позволит.

(Да что там - читатель… Анфан террибль современной критики Басинский в последнее время не устает задавать следующий вопрос: “Почему тошнит от  так называемой хорошей литературы?”)

Впрочем, это симптомы. А диагноз…

Диагноз, при некотором размышлении, поставить достаточно просто. Литература умерла, потому что умер метод. Да-да, тот самый проклятый Абрамом Терцем социалистический реализм. А как он мог выжить, если социализм приказал долго жить, и автоматчики партии были отправлены в отставку без пенсии?

И писатели-мэйнстримовцы немедленно, наперегонки, бросились осваивать приемы Джойса и Кафки, Берроуза (не фантаста) и Миллера (не Артура) с разной степенью умения. При этом напрочь отметя Сэлинджера и Фолкнера, - так, мол, мы всегда умели.

Не будем говорить о том, что – не умели. (Кто-то ведь действительно умел.) Напомним только, что мэйнстримовцы напрочь забыли азбучную истину: метод подразумевает определенные приемы, но отнюдь к приемам не сводится.

Ситуация между тем действительно смутная. Нет идеалов. Нельзя же всерьез считать идеалами “общечеловеческие” – на самом деле американские – “ценности”? Подозреваю, что и на родине этих “ценностей” их разделяет лишь болтливое меньшинство, навязывая молчаливому большинству. Но мы-то –Россия… Можете вы себе представить роман, посвященный страданиям… ну, скажем, банкира или педераста? Что получится? Совершенно верно, либо “Богатые тоже плачут”, либо Джеки Коллинз. А и то, и другое – не только не литература, но и не беллетристика. Так, жвачка.

Между тем в российской литературе остался уголок, на пейзаже которого может отдохнуть глаз. Это – фантастика. Единственный наследник упомянутого метода.

На этом тезисе я настаиваю. Гениальный розыгрыш саратовского профессора Р.С.Каца “История советской фантастики” недооценен. А ведь в книге есть второе дно: Кац свел всю советскую литературу к фантастической. И это действительно так. Не стоит останавливаться на прозрачном символизме книги (Луна – коммунизм), это ясно даже и ежу, как сказал бы Юрковский. Речь о другом: советская литература отстаивала идеалы. (Я не трогаю советскую действительность, реальное положение дел и идеалы не всегда совпадают – я говорю именно об идеалах, которых сейчас нет. А тогда они были! И даже оппозиционная литература строилась именно на идеалах. А следовательно, существовала в русле метода.)

Так что, при всем моем уважении к Наталье Ивановой, - она ошибается. Говорить надо не о новизне (приемов, тем и т.п.), а о… скажем так: забытом, но вечном.

Об идеалах.

Которые у фантастов, в отличие от мэйнстримовцев, еще остались. К счастью. Хотя и не у всех, конечно…

Сейчас у российской фантастики появился единственный, может быть, шанс – попасть в мэйнстрим. Ибо и пипл хавает, и благосклонно настроенные критики есть (пример Н. Ивановой  не единственный. Появлялись в толстых журналах уже вполне благожелательные рецензии и даже большие статьи – например, на совместные творения Лазарчука и Успенского или на книги того же Лукина. Им, правда, тут же дали достойный отпор, но – лиха беда начало!).

Однако дурной пример заразителен. И я боюсь, что сейчас писатели с репутацией (то есть с репутацией среди критиков), которым надоело публиковаться в толстых журналах тиражом три тысячи экземпляров, начнут писать НФ, фэнтези и т.п. Не потому, что у них нет денег, - есть: букеры, антибукеры и прочие премии с денежным эквивалентом, весьма немаленьким – имя им легион! А потому, что возжаждут истинной популярности. Уже есть пример – “Голубое сало” того же Сорокина. Пару лет назад критики склоняли эту книгу, сопрягая ее с пелевинскими “Чапаевым и Пустотой” и “Поколением П”. Кто бы сейчас это сало вспомнил, если бы не великолепно проведенная Сорокиным совокупно с путинскими комсомольцами рекламная акция? А перед этим - даже критики забыли. Нет, понятно, “где имение, а где вода?”; бездарного В. Сорокина к гениальному Пелевину мог подверстать только критик с литературоведческим образованием, ибо считает, что оба они – постмодернисты. Мне как-то наплевать на определения, ибо литературоведение, как и медицина, время от времени объявляет, что все наоборот; для структуралистов и Шкловский, и Тынянов  - не авторитеты, как для упомянутых не был авторитетом Овсянико-Куликовский. Но есть опасность: когда в мэйнстрим хлынет волна фантастики, ее  будут писать старые авторитеты -  литераторы, увенчанные букерами и антибукерами. И писать будут скверно и непрофессионально, на манер Т. Толстой и В. Сорокина, ибо для того, чтобы писать фантастику, нужен определенный склад ума, который у признанных гениев мэйнстрима не наблюдается. Ну, а то, что печатается сейчас в “Эксмо-пресс”, “Армаде” и т.п., критика снова не заметит.

Критика в этой ситуации – сама по себе – меня особенно и не волнует. Она ведь – тоже литература. Но без критики фантастикой не займется и литературоведение. (То, что сказано о нем выше, прошу считать истинным моим мнением, - надо только пояснить, что Овсянико-Куликовский был прав для своего времени, Тынянов – для своего, а постмодернизмом литературоведение пока не занималось: им занимались критики с литературоведческим образованием).

И это будет плохо.

Потому что фантасты продолжат вариться в собственном соку. Будут писать друг о друге – и сами о себе (уже есть примеры). Будут друг друга награждать: москвичи – москвичей, питерцы – питерцев. Есть и будет душный мирок, которому не раздвинуться до Вселенной. Со временем появятся и другие авторы, жаждущие наград.  И все они так и не поймут, что такое хорошо, а что такое плохо.

 

“ЛИТЕРАТУРА ЛИ ФАНТАСТИКА?”

 

Этот вопрос был задан в Новосибирском университете на защите первой кандидатской диссертации, посвященной НФ. Лет этак двадцать назад. Я не знаю, что ответила соискательница, но, наверное, ей удалось убедить оппонентов, что – да, литература, ибо искомую степень кандидата филологических наук она получила.

К сожалению, вопрос этот актуален и по сию пору. Нынче – даже особенно.

Фантастика – жанр, популярный в любое время и при любом общественном строе. Сейчас, в период так называемой рыночной экономики, этот жанр популярен тем более, ибо – что скрывать? – уводит от действительности. Особенно нынешний ее поток. Фантастику теперь читают люди, во времена исторического материализма не подходившие к полкам, на которых она располагалась. Тоскливо им в нынешнем мире!

Наша страна, как известно, была самой читающей. Я вообще-то в этом сомневаюсь, - но пусть, ладно. Вопрос: что она читала?

При трезвом размышлении ответ ясен: Пикуля, Юлиана Семенова и братьев Вайнеров (кстати, не худшие образчики развлекательного чтения), в какой-то мере, как того требовали школа и институты, классику. Значительная часть напечатанного лежала в библиотеках с чистейшими формулярами.

Традиции сохранились.  Есть люди, которые их блюдут!

Сейчас самый популярный жанр – “бродилки”. Посвященному ясно, что название это (жаргонное, конечно) произошло от компьютерных игр. И  должно быть написано на том же уровне. Бродилка может быть научной фантастикой, технотриллером, фэнтези, волшебной фантастикой, даже женским романом - она всегда остается самою собой. И самое скверное то,  что, чем лучше бродилка написана, тем менее она популярна. Десятки (сотни?) новых имен авторов бродилок появляются ежегодно. Почти все они написаны достаточно гладко. Абсолютно бездумно. Сюжет держит в напряжении. Герои, правда, совершенно одинаковы, - но чем Алехан Орлов у Пикуля отличался от Григория Потемкина? Тем, что имел два глаза. (И это отличие он, Алехан, конечно,  лично организовал).

Естественно, литературной ценности эти книги не имеют. В подавляющем большинстве. Увлекательное чтиво. Это не плохо и не хорошо.

“Ну, и пусть их пишут!”, - скажет здесь читатель. “Кому они мешают? Лукину? Рыбакову? Успенскому? Не мешают ведь!”.

Мешают.

Помните парадокс С.Е. Леца? “Вы скажете, что эта книга ничего не решила? Ошибаетесь! Она снизила общий уровень!”

Предположим, критики, вняв призыву Н. Ивановой, дружно возьмутся за фантастику. И что они прочтут?

Разрешите привести несколько цитат.

“Из всей обширной семьи Тихомировых Кирилла отличали целеустремленность, самостоятельность и вера в себя. Он был открыт всему новому, изобретателен, склонен к анализу, любил все классифицировать и располагать по полочкам, что не раз помогало ему в жизни. Вместе с тем он отличался великолепной реакцией, отказывался от второстепенных вещей ради достижения поставленной цели и умел обходиться минимумом необходимого, что не раз выручало его в экстремальных ситуациях.

Родившись ребенком хилым и болезненным, Кирилл начал в шесть лет заниматься физкультурой, увлекся самбо, потом другими видами боевых искусств и в двадцать восемь лет стал чемпионом Европы по дзюдо в среднем весе.”

“Элейн продрал быстрый, сильный озноб”.

“Им навстречу двинулись встречные лица, которые безошибочно находили своих коллег, с которыми обычно обсуждали специфические вопросы и согласовывали действия двух боссов”.

Я даю вам слово: здесь нет ни единой пародийной фразы. Какая к черту пародия? Стиль!

Автор последней цитаты – Алекс Орлов, издавший уже где-то десятка полтора романов. Никакого отношения к литературе они, естественно, не имеют. Цитата из его романа “Конвой”.

Элейн – героиня эпопеи Антона Карелина “Хроники опустошенных земель”. Под бродилку эпопея подходит с трудом – слишком вяло действие, тем не менее ее издают. А если автор не понимает, что любимую героиню не может продрать озноб, а может - самое большее – пробить, тут уж ничего не поделаешь. А продрать… Ну, сами понимаете, - это не для печати.

Но любопытнее всего первая цитата. Ибо взята она из самого нашего издаваемого автора. Это – В. Головачев, роман “Криптозой”. Головачев написал романов больше, чем средний читатель может за свою жизнь хотя бы просмотреть. И если ранние еще как-то походили на литературу, а издержки можно было объяснить молодостью автора, то сейчас диагноз ясен. Коли маститый писатель (а именно так считают издатели и журналисты) объясняется языком среднеуспевающего восьмиклассника, то  фантастика уж точно не литература.

(Я не искал примеров нарочно. Взял наугад три лежавшие под рукой книги, раскрыл каждую на произвольной странице – и… Так что примеры можно множить и множить. Но – стоит ли? Есть, конечно, и совсем уникальный пример - Ю. Петухов. Но это явление вне литературы, даже такой.)

И весь тебе мэйнстрим.

…Сейчас читатель как раз и может спросить автора: ты о чем, брат, пишешь? Заявил в заголовке о “чтении”, а говоришь об авторах? Ты логически-то можешь мыслить?

Могу.

Именно в чтении  - первопричина всех бед нашей Золушки от литературы. Ибо у нас в стране создалась уникальная ситуация в книгоиздательском деле. Точнее, в издании фантастики. Ее в основном издают бывшие фэны: руководители когдатошних КЛФ, бывшие издатели фэнзинов и т.п. И даже в издательствах, которые выросли на руинах прежних государственных, на ведущих ролях – те же бывшие фэны.*

Эти фэны и накормили страну за последнее десятилетие бродилками. Ибо, воспитанные (пусть даже!) на Стругацких, вычитывали и в них одни лишь бродилки. Следили даже не за сюжетом, а за фабулой, благополучно пропуская мимо мозга смысл и сверхзадачу. То есть искусством чтения они как раз и не овладели. Им давали бутерброды с маслом, они же жрали  голимый хлеб.

И этим искусством они никогда уже не овладеют.

(О причинах этого мы говорить сейчас не будем. Их много. Главная же… Sapienti sat.)

И печатают они, естественно, единомышленников (даже не формулируя это для себя), ибо и подавляющее большинство молодых авторов тоже читали только бродилки, – их они и пишут. И дело второе - рыцари там дерутся на мечах или космические бойцы - на бластерах.

Я давно это подозревал, но сформулировал для себя лишь недавно, когда в позапрошлогоднем фэнзине – кажется, казанском, - прочитал разбор романа “Трудно быть богом”. Автор (фэнзина этого сейчас у меня нет, и я не помню фамилии - но помню, что женского пола) разбирает действия Руматы как бойца, владеющего приемами боя на мечах. И не видит, что называется, в упор тот факт, что Румата Эсторский – сотрудник Института экспериментальной истории, что вмешиваться в происходящее ему нельзя по статусу…  Для того, чтобы это понять, не надо вчитываться в книгу, достаточно ее прочесть. Вот прочесть и не получилось.  Книга читалась как бродилка, и требования к ней у автора статьи – как к бродилке. А все умные мысли братьев в этом случае как масло на бутерброде - излишки холестерина вредны!

На таком примерно уровне и написано большинство материалов не только в фэнзинах, но и в журналах, посвященных НФ. Есть исключения, но они, к сожалению, не правило.

Кстати – о журналах. Даже  такого рода журналы, - а уж тем более фэнзины, - прибыли не дают. Напротив, вводят издателей в расходы. То есть издатели, редакторы (так называемые: ничего они не редактируют, а лишь занимаются отбором) бескорыстно делают благородное  черное дело.

Это благородное черное дело заключается в том, что они внедрением массовых бродилок  снижают общий уровень.

Я говорю совершенно серьезно. Если не трогать “Если” (простите за каламбур) – кто, положа руку на сердце, может припомнить за последний год из всей груды прочитанных провинциальных (и не только) журналов и фэнзинов хотя бы парочку названий и авторов? Если такой человек найдется – я готов немедленно угостить его рюмочкой в ближайшей забегаловке. На ресторан сейчас не располагаю средствами, но уж эта рюмка будет поставлена от чистой души.

Причина? Она ясна. Элементарно, Ватсон. Ребята здесь о прибыли, как в издательствах, не думают, но - воспитаны на бродилках. Бродилки и печатают, аккуратно отметая все, что не  подходит под их параметры. Еще печатают по знакомству, - но это картины не меняет, ибо добрые знакомые, естественно, имеют тот же вкус и пишут бродилки. Все оправдывается пресловутым - "народ требует". Но, во-первых, никто не знает, чего в действительности требуется народу, а, во-вторых, дайте читателю икры вместо черствого хлеба - глядишь, и распробует. Это только кажется, что народ наш дурак, в жизни его таковым просто выставляют. Аналогично обстоит дело и с читателем.

В результате такого положения новые повесть и роман моего хорошего приятеля – литератора читаемого и почитаемого, много печатающегося, лауреата нескольких премий – отвергло издательство. Хотя и то, и другое – настоящая литература.

Только вот не бродилки никак.

Ну, это еще ладно. Рано или поздно эти книги напечатаны будут. Куда хуже другое: весьма приличные авторы, способные делать настоящую литературу, тоже кинулись в бродилки. Потому что бродилки имеют абсолютную проходимость в издательствах.  Лабают их по паре в год, деньги зарабатывают. Недавно пять человек, объединившись,  выдали двухтомный роман, в котором, конечно, концы с концами еле-еле сведены, однако стиль  (человек-то пять, а писателей – трое, но эти трое пишут совершенно по-разному) абсолютно идентичен           и адекватен жанру. Не литературе, она вне досягаемости, - именно бродилке, как образцу творчества трудящихся фантастических масс.

Вот  в чем беда-то.

 

НИЗВЕРЖЕНИЕ В МЭЙНСТРИМ

 

В таком соседстве настоящим писателям, через чье сердце проходит трещина, расколовшая мир (простите за высокий стиль, но это не я – это Гейне), писателям, которые не бродилки пишут, а идеалов ищут – так вот, в таком соседстве им тесно и скучно. Им хочется жить в более приличном месте. (И Гарлем, и Бронкс когда-то были аристократическими районами, не надо этого забывать. Потом появились скоробогачи, потом районы эти стали обживать негры,  за ними латиносы – и … потянулись приличные люди за город. А пришельцы начали обживать и загаживать пространство. В фантастике не так ли?)

“Загород” – тоже понятие неоднородное. Хочется все же иметь соседей. И если просто объявишь, что ты вовсе не фантаст, а, напротив, турбореалист – соседей у тебя не будет. Будешь жить в одиночестве. А. Столярова, по крайности, хоть в “Звезде” иногда печатают, Рыбаков тоже порой прорывается в толстые журналы, а вот Лазарчук все еще числится по ведомству НФ – масскультуры для критиков, хотя в Питер и переехал. Провинциалы же этой трибуны (толстых журналов) вообще не имеют. Не считать же таковой орган Волгоградского отделения СП “Отчий край”, где с великим трудом иногда проходят маленькие вещи Е. Лукина и С. Синякина? Смешно… Впрочем, у других и этого нет.

Но попытки попасть в мэйнстрим не только зачастую бесполезны,  порою они даже опасны.

Детектив тоже числится по уже упомянутому ведомству. Яркий представитель этого жанра – известная всем Маринина. По ее книгам не только телесериалы в России снимали, – радиоспектакли в Германии ставили! (На Западе масскультуру изучают также и литературоведы, а не только социологи, как у нас, – да и то сомневаюсь насчет того, изучают ли сегодня.)

Года два назад Маринина объявила, что берет тайм-аут и пишет большой роман, намекнув, что переходит в другую весовую категорию. Мэйнстрима дамочке захотелось.

Недавно она этот роман издала. С  положительной героиней – всех окружающих помощницей и спасительницей, киносценаристкой по профессии явной и… стукачкой КГБ по профессии тайной. (Ясное дело, милиционерка: что знаю – о том и пишу.) Да еще и с нехорошими и бездарными диссидентами. Шевцов в гробу рыдает от зависти. Ну, и, конечно, текст семантичен, но не эстетичен.

А тут как раз во Франции междусобойчик -  на базе, кажется, ПЕН-клуба, посвященный феномену Марининой. Она, соответственно, летит туда чуть ли не на собственных крыльях. Но, к ее беде – не одна она туда летит. А еще и несколько критиков, которым тоже хочется на халяву в Париж. (Я их ни в коей мере не осуждаю, завидую светлой завистью. Охота же в Париж! Увидеть, блин, и умереть!)

На междусобойчике французы и эмигранты рассуждают о женском детективе, о массовой культуре и чем она отличается от китча*. Маринина из кожи вон лезет: вы что, господа, я же в мэйнстрим перешла! У меня роман! Господа роман не читали, готовы бы и на слово поверить…

А наши критики читали.

И рассказали.

Как французы, а особенно русские эмигранты, относятся к стукачам КГБ – рассказывать не надо. А уж если стукач – главный положительный герой!..  Можете себе представить их реакцию… Для них стукач не профессия, это состояние человеческой души. При этом не самое светлое.

И погиб казак. И в мэйнстриме утоп – бульбочек даже не наблюдалось, - и в женском детективе место уже занятым оказалось.

- Ну что вы сравниваете? – возразит мне читатель. - Одно дело - детективщица Маринина. И совсем другое -  имярек, и имярек, и имярек!

А для кого он имярек? Для нас с тобой, болезных, дорогой читатель. А не для тех, кто делает литературное имя.

И делают его все-таки критики.

А критики фантастику в упор не видят.

И, как видно из приведенных примеров – правильно делают.

В основном.

Каков же выход-то?

Я не знаю, что писателям, работающим в жанре фантастики, следует делать. Зато я знаю абсолютно точно, чего им делать категорически не следует.

Им не следует организовывать собственный творческий союз (о чем сейчас идут нескончаемые толки) и этим раз и навсегда отделять себя от иных писателей – и заодно от мэйнстрима. Зато пробиваться в Союз писателей (тот или иной – неважно; а их сейчас два) непременно нужно. Надо помнить одну нехитрую истину: вместе весело шагать по просторам и, конечно, выпивать лучше  хором!

Им не следует пренебрегать тусовками типа Пен-клуба. (Или я наивен – и их туда не приглашают? Тем не менее, приглашать будут. Кстати, издатели могли бы подсуетиться, – у них деньжата водятся, а Пен-клуб это уважает.) И поменее участвовать в тусовках иных (сейчас не 70-е, и совместная встреча в Екатеринбурге, конечно, веселит душу, но не так, как когда-то в Свердловске под носом у КГБ). И научиться отделять, наконец, писателей от литераторов, а последних – от графоманов. Это, скорее, задача издателя -  агнца от козлищ отличить нетрудно, было бы желание.

Им не следует так уж разбрасываться призами. Оно, конечно, лестно иметь “Бронзовую улитку” или там “Странника”, - но не налево же и направо их раздавать! А вручать приз за лучшее литературное убийство Семецкого вообще нонсенс, не дай бог кто-то и накаркает - всем придется хоронить хорошего человека.

И не надо пока что шарить по литературным окресностям. Это Ст.Лем мог себе позволить, - но ведь далеко не сразу! А то получается такой казус: издали братья-фантасты вполне научную книгу “Империя. Сделай сам” – тут тебе и Володихин, и Трускиновская, и Геворкян (при этом я верю на слово, что идеи, изложенные там, умны и полезны), - а Андрей Василевский в “Новом мире” отрецензировал ее двумя абзацами: “Читая это оглавление, можно подумать (и я подумал), что перед нами нечто фундаментальное, содержательное, значимое, существенное.

Увы, это не так.”

И все…

Впрочем, отзыв умного критика вполне понятен по третьему абзацу, который он уделил книге: “А шесть чистых страниц для заметок в конце книги лучше было бы использовать для сведений об авторах”. Мол, сделайте сначала имя, добейтесь, чтобы критики читали фантастику, - а потом можно и поумничать. Если будет к тому охота.  Но чтобы читать что-то, надо все-таки знать - что.

Мэйнстрим же к фантастам придет сам. К настоящим писателям-фантастам. К тому идет – простите за невольный каламбур. Мэйнстрим - не литературное течение, это тоже своего рода состояние души. Хочется именно так и по-другому не получается. И все равно, - рвутся  писатели в первооткрыватели, а до В.П. Катаева и гениального Ю.К.Олеши, которые в свое время плыли в мэйнстриме и не знали, что это мэйнстрим, им очень и очень далеко.

Пока существует человек, литература не умрет. Она, как Голфстрим, будет включать в себя все новые и новые течения.

 

P.S.  “…ТОВАРИЩ СВЕТЛОВ,

НЕ НАДО, НЕ НАДО, НЕ НАДО СТИХОВ!”

 

Это тема, конечно, отдельная, но она великолепно иллюстрирует мою статью.

Как злободневны  строки из пародии А. Архангельского чуть ли не восьмидесятилетней давности – по отношению к стихам, которыми наши авторы так обильно оснащают свои опусы!

“Создания ночи и звездного света,

Предтечи жестокого, властного зла,

Мятежные сердцем, гордыней одеты,

И жгучим стремлением суть их была”.

Вы что-нибудь поняли?

Это “стихи” уже упоминавшегося А. Карелина из уже упоминавшейся книги.

А вот еще образчик:

“И вековечный повелитель,

Свободный от игры небес,

Сшивающий зеленой нитью

Пути свободы и чудес…”

Ну, ладно, здесь отсутствие смысла можно оправдать тем, что сие – перевод с эльфийского. Что дозволено эльфу… Но в первом-то отрывке – про что? Жгучим стремлением к чему была ИХ суть? И почему в одной фразе – настоящее и прошедшее время? Неужели автор песни об Ушедших Высоких не знал русского языка (о том, что оные стихи – перевод, Карелин не говорит, не иначе - гордыней одет!)?

И таковы почти все стихи, печатающиеся в моем любимом жанре…

Есть, конечно, стихи Е.Лукина. Настоящие. Можно назвать еще пару имен. Но – заметьте – эти стихи фантастов, как правило, ни малейшего отношения к фантастике не имеют. (И, кстати, сколько лет Евгений не решался их публиковать!)

…Еще совсем молодым юношей  я похихикивал над стишками Г. Гуревича из повести “Первый день творения”:

“Нам было некогда любить

И некогда ненавидеть.

Я не успел тебя забыть,

Ты не смогла обидеть!”

(Помните? “Велик и славен, словно вечность, Король, чье имя – Благородство. И отступила бесконечность, И уступило первородство!”. “Бесконечность? Правильно, уступила”.

Стругацкие сделали грубую пародию, которая в данном контексте и была необходима. Но Гуревич-то писал  стихи, думая, что они как раз стихами и являются… Как не вспомнить родного и близкого премьера, который однажды тонко заметил: "Хотели как лучше, а получилось как всегда!")

Сейчас  масса молодых и не слишком молодых авторов убеждена, что пишет стихи. Цитирую:

 “А жизнь – это движение вперед,

В покое кроется врастанье в гиблый лед…”

Мысль, конечно, чрезвычайно свежая. А “кроется врастанье”, да еще “в гиблый лед” – это что-то! Я уж оставлю в покое размер – черт с ним! – и ударенье в слове “это”… У автора есть шедевр и покруче:

“Ревел он, как гуманоид…

…Не о том, что он очень мерзнет,

А о том, что всегда один,

Что по-прежнему на небе звезд нет,

А луна красна, как рубин”.

Видно, что поэт любит Высоцкого, и его находки не прошли для поэта даром; вспомним: “Воют воем, что твои упокойники”. И, конечно, где еще, как не в фантастике, можно представить себе небо с луной, но без звезд? А какова собственная находочка автора “зднет”?  Какой язык сие выговорит - не знаю. Да, не Ломоносов!  Как там у него? "Открылась  бездна звезд полна." Сразу видно, что сейчас Природа отдыхает.

Ну, да ладно. В. Ильин, которого я сейчас цитировал – автор небесталанный, однако не более того. А вот мой любимый В. Рыбаков… Конечно, прекрасный писатель. (И он это понимает сам, - знает себе цену, судя по рассказикам А. Измайлова, опубликованным, кажется, в “Звезде”.) К тому же еще и лауреат – не только премий, которыми фантасты награждают друг друга, но и Госпремии. И, как любой человек, вправе писать стихи. Даже целый цикл – и назвать его “Обрывки исповеди”.

Но зачем этот цикл публиковать?

Я не хочу цитировать стихи Рыбакова. Слишком уважаю и ценю этого писателя. Напомню лишь один историко-литературный факт.

По свидетельству Ходасевича, М. Горький писал стихи каждую ночь. А по утрам их сжигал.  Сколько корма было отобрано у литературоведов! Как-то он попросил своего жильца и нахлебника оценить его ночное творчество. “Графоманство”, - был диагноз Ходасевича. Горький грустно кивнул. И почти единственная вещь в стихотворной форме, которую он опубликовал – юношеский грех, та самая “штука”, которая “посильнее “Фауста” Гете”,  - всю жизнь не давала покоя его совести.  ( А может, и жег он стихи  из чувства противоречия - именно потому, что Сталину нравилось.)

Я понимаю ситуацию, в которой вдруг у литератора все получается, за что бы он ни взялся. Ну – талант! Да еще и друзья хвалят. “Так я еще и вышивать могу!”, - радуется литератор.

Не можешь. Хороший писатель – не обязательно хороший  (или даже плохой)  поэт. Поэзия – это не искусство соблюдать размер и находить рифмы, - хотя и без этого нельзя.  Если пишешь великолепную прозу, на кой черт тебе плохие стихи? Поэзия – это просто искусство… ставлю точку.